МОЙ БЕССМЕРТНЫЙ ГЕРОЙ. ИВАН НИКОЛАЕВИЧ КОРЖОВ

Лето 1997 года, июль, раннее утро. Мне 10 лет. У меня каникулы, у мамы – отпуск. Я еще в постели, глаза закрыты, сквозь веки чувствую солнечные блики из окна и знаю, что сейчас мама начнет звенеть чашками, запахнет блинами, будет длинное сонное летнее утро, когда дел нет и впереди – целый день без суеты и спешки. Но звуков нет. В доме странная тишина, по которой я понимаю: что-то не так. Открываю глаза, встаю, вокруг пусто. На столе – записка от мамы: «Наташа, не пугайся, я ушла на Озерную. Батя умер»…

Я вспоминаю своего неулыбчивого, немногословного, доброго деда. В моей памяти он навсегда – худой невысокий старик с мускулистыми руками, черноволосый, несмотря на возраст, с хитрым прищуром темных глаз, круглый год в одной и той же кепке. Потом я всегда испытывала особую нежность к героям Василия Шукшина в кино, потому что они, как один, ходили в кепке моего дела.

В маленьком городке, где я выросла, и в окрестностях которого он родился и прожил всю жизнь, его звали Корж. А знали его очень многие – руки деда были золотые, особенно по столярной и плотницкой части. Если что-то сломалось или, наоборот, надо было построить, вся округа знала: нужно звать Коржа! Это прозвище, образованное от фамилии, ему действительно подходило: всем, кто его близко не знал, мой дед Ваня казался черствым, даже угрюмым. Только дома, с детьми и внуками, он был потрясающим добряком и источником тихой, но постоянно ощущаемой нами любви и ласки. Говорил мало, о войне и вовсе не рассказывал никогда, ордена и медали надевал только 9 мая, когда шел, прихрамывая, в центр города – на торжественную демонстрацию, а потом – положить букет сирени к «Вечному огню». Я его не спрашивала о том, как он воевал, не успела дорасти до этих вопросов. А мама рассказывала, что ей на ее детские вопросы он всегда отвечал одно и то же: нечего там рассказывать, страх, кровь и холод.

… Иван Коржов родился в 1925 году, в хуторе Чебачем, рядом со станицей Семикаракорской. Вслед за старшим братом Колькой успел окончить восьмилетку, пошел учиться в местное училище. В сорок первом Колька ушел на фронт в числе первых, а семнадцатилетнего Ваньку не взяли: 18 ему должно было исполниться только 7 ноября. Младший, обожавший старшего и привыкший всюду следовать за братом, долго не думал: поехал на север области, «потерял» документы, а при восстановлении приписал себе лишний год. Мать, уверенная, что сын поехал устраиваться на работу, получила от него весточку уже во фронтовом треугольнике.

Николай Николаевич Коржов погиб двадцатилетним, пал смертью храбрых в боях на южных рубежах страны. Иван Николаевич узнал об этом не сразу: он тоже сражался на передовой, в пехоте, был контужен, попал ненадолго в госпиталь, почта не доходила. Письмо со страшным известием он получил из дома, в тот же день, когда пришел приказ: «комиссовать рядового Коржова по ранению». Домой дед не поехал: проявил упорство и хитрость, снова отправился на фронт и воевал до лета 1945-го – и за себя, и за Кольку.

Всю войну он прошел в пехоте: сражался и под Сталинградом, и под Москвой, брал Берлин, освобождал Польшу. Был награжден несколькими медалями «За отвагу», «Орденом Красной звезды» и еще целым рядом наград. Несколько раз был ранен, но каждый раз после госпиталя возвращался в строй.

Мать дождалась с фронта только младшего сына: муж и старший с войны не вернулись. Иван пришел возмужавший, строгий, с проседью на висках, которая была его отличительной чертой с юности и до последних дней. Стал немного заикаться, когда волновался. В конце сороковых из родного Чебачего переехал в райцентр, устроился на работу на завод. Свою страну обожал самозабвенно, как мать. Работал всегда на совесть, был в передовиках, а среди заводчан был известен как человек предельной, кристальной честности: сделать что-то походя, без старания, лишь бы отчитаться, или того хуже - вынести с завода даже единственный гвоздь было для него немыслимо!

В пятидесятом дед женился. Вместе с женой Ольгой Степановной воспитал сына и дочь. Детей обожал, проводил с ними много времени, был очень хорошим отцом, особенно любил и баловал младшую, Катю. Готовил, варил вкуснейший компот, сам солил помидоры и мариновал хрустящие огурчики. Был увлеченным огородником. Успел понянчить пятерых внуков, застал первую правнучку – еще одну Екатерину.

Мне, младшей внучке, общения с дедом и его энергии досталось меньше всех. Уже брали свое годы, ухудшалось здоровье, болели старые раны. Он все больше молчал, сидел дома, не гулял со мной, так часто и весело, как с моими старшими братьями. Но всегда при виде меня улыбался своими добрыми глазами и звал меня исключительно «внучечка». Бывать у него было хорошо. Даже просто посидеть рядом с ним в тишине и прохладе его комнаты с белеными стенами было приятно. Его присутствие внушало мне чувство какого-то спокойствия и умиротворения, как при возвращении домой после долгого пути…

Хоронили деда на следующий день. Я, маленькая девочка, впервые столкнувшаяся со смертью, почти весь день провела на лавочке перед двором. В открытую калитку почти постоянно шли люди. Поминальные столы накрывали несколько раз за день: никто не ожидал, что нелюдимого Коржа придет проводить так много людей! А они приходили, и рассказывали истории о нем, о его юности и молодости, о войне и его бесстрашии, о том, как он потом трудился за троих, как помогал соседям строить и чинить дома, как любил детей, как за всю жизнь не обидел ни одну живую душу!

Спи спокойно, дед. Спасибо тебе за все! У тебя уже десяток правнуков, а мои дети спорят, кто понесет твой портрет 9 мая. Мы тебя помним.